Кёрлингист из Санкт-Петербурга Тимофей Виноградов, выступающий за клуб «Адамант», в беседе с корреспондентом «Eurosport» рассказал о своей работе санитаром в реанимации в условиях эпидемии коронавируса, специфике работы, а также о выборе между кёрлингом и медициной.
Ты работаешь в реанимации городской больницы – как так получилось? Сам туда попал или это было распределение от вуза?
Сам. Первый раз в реанимацию я пришёл, когда мне было 16 – только с этого возраста можно там работать. Пришёл на месяц дневным санитаром. Я примерялся ещё к медицине, смотрел, что мне нравится и что нет – в общем, целью были не деньги, а скорее просто поглазеть. Первый мой опыт работы был после 10 класса, следующее лето я работал официантом в ресторане, а вот уже после первого курса меда я пришёл на постоянную работу. В университете набираешься знаний, но в реанимации ты всё это можешь воочию увидеть.
Ты же, наверное, был самым молодым, когда пришёл первый раз.
Конечно. Ко мне все относились немного снисходительно: «О, какой у вас тут мальчик интересный пришёл», спрашивали, почему именно сюда и так далее. В чём твой функционал? Сейчас работаю санитаром на смене. На мне поддержание работоспособности отделения, его уборка, уход за пациентами, их сопровождение, анализы отнести в лабораторию – такого рода задания.
После начала пандемии ты работаешь в красной зоне?
Нет, у нас есть ещё одна реанимация – вот она занимается такими больными. К нам же приезжают разные люди, хотя у некоторых из них потом находят коронавирус – мы же не можем отказать в экстренной помощи. Конечно, берем анализы, но до того момента, когда они подтвердят наличие вируса, человек лежит у нас.
Часто такие случаи бывают?
Случается, но не постоянно. За смену может вообще не быть, а может разок.
Были моменты, когда из-за пандемии в работе вашей реанимации возникали сложные моменты?
По количеству пациентов – нет, опять же, потому что их везут не к нам, но бывали случаи, когда сотрудники заболевали, а поступлений в тот день было много. Это же воля случая, может поступить четыре человека в сутки, а может, я вот помню один раз, 18 за смену было.
А сколько коек в реанимации?
12. Сразу скажу, что люди не лежали в коридорах или что-то такое, в реанимации постоянно текучка пациентов. Человек у нас находится минимум шесть часов, но за сутки его могут перевести в другое отделение, и пациенты на этом месте могут смениться пару раз. Но всё равно 18 поступлений – это тяжело, человека надо принять, взять у него анализы, отнести их в лабораторию и так далее. Тяжело, даже чисто физически. Но зато после той смены я вышел с облегчением – если это выдержал, то и всё остальное тоже смогу.
Но переработок из-за коронавируса не было?
В мае мне пришлось больше отработать, потому что часть медперсонала болела, не могу сказать, что именно коронавирусом, но болела. Выходил чаще.
Бывали смены подряд?
Нет. У нас есть способные на такое люди, но это физически нереально сложно. На сменах мы же очень мало спим. Даже в обычное время вздремнуть часа четыре – это прекрасно. Ложимся поздно, потому что ночью тоже могут быть поступления, а встаём рано – нужно подготовить отделение к врачебному обходу. Обычно я работаю на полставки, потому что приходится с учёбой совмещать. Ставка – это, по-моему, семь смен. Соответственно, я беру три-четыре.
Работа в реанимации – тяжёлая даже с эмоциональной точки зрения. В конце концов, неизбежно там люди и умирают тоже. Насколько реально от всего этого отстраняться?
Я работаю уже почти два года, ко всему уже привык. Были моменты поначалу, когда реально было тяжело. Смерть человека задевает любого, не только меня, хотя я не скажу, что фатальным с психологической точки зрения был сам факт смерти. Скорее тяжело было осознавать, что у человека есть родственники. И когда видишь их реакцию своими глазами – да, это тяжело. Но я от этого быстро оправился. Возможно, в силу характера или по другим причинам, просто принял, что так бывает – люди умирают. Ничего с этим я сделать не смогу.
Какие самые адовые истории в работе с пациентами?
Ненормальных пациентов – море. Неадекватные люди попадаются настолько часто, что я начинаю считать это нормой. Эти истории уже даже не западают в память. Но всё же, для примера. Как-то захожу я в бокс – отдельную изолированную палату – там лежит бабушка. Она мне говорит: убери детей под кроватью. Я удивляюсь: каких детей? Она продолжает настаивать, что под кроватью дети, смотрю – естественно никого там нет. Но я всё равно прокричал под кровать: дети, убирайтесь отсюда. Бабушка меня потом очень благодарила. С другой стороны редко, но к нам попадают невероятно интеллигентные интересные люди. Мы с пациентами, конечно, не так много общаемся, но иногда даже за такой небольшой отрезок времени они настолько очаровывают меня, что хочется с ними остаться, представить, что это не больница, и просто с ними поболтать.
Были случаи, когда у людей находили COVID-19, а они не верили в его существование?
К нам попадают люди без этого диагноза, то есть если он известен заранее, то его не пустят в наше отделение. Но бывает, что у человека уже в отделении после анализов находят коронавирус. Тут уж хочешь верь, хочешь нет, но мы человека всё равно изолируем и переводим в другое отделение. Я слышал, что бывали случаи, когда пациенты устраивали сцены из-за этого, но лично их не видел.
А что делать, если пациент отказывается от лечения?
Лежала у нас женщина, принесли капсулу, не помню уже название, но синего цвета. Пациентка смотрит и говорит: «Синяя? Нет, мне не нужна синяя, не буду пить». И как её не убеждай, она пить отказывалась, просто потому что она синего цвета. Тогда я высыпал содержимое таблетки в белую капсулу, принёс, она смотрит на неё: «Вот белая мне нужна, да». И спокойно выпила.
У тебя никогда не было мыслей сменить отделение на более спокойное?
Думал об этом, конечно. Мне кажется, большинство работников реанимации когда-либо задумывались о том, чтобы уйти куда-то, где поспокойнее. Но, во-первых, здесь очень удобный график – я могу выходить один-два раза в неделю и получать более-менее нормальные деньги. Нормальные для студента, конечно. Но самое главное, я каждый раз получаю огромный опыт. Могу с врачами советоваться по клиническим случаям – просто подойти, попросить рассказать о каком-то человеке, патогенезе его болезни, почему его лечат именно так. К тому же у меня в голове есть план, по которому я заканчиваю третий курс, получаю сестринский сертификат и прихожу сюда работать уже не санитаром, а медбратом. Стану на ещё один шажок ближе к медицине.
А что вообще появилось в твоей жизни раньше – кёрлинг или желание стать врачом?
Я давно уже на пути становления врачом – неосознанно к этому шёл класса с восьмого. И примерно с того же времени у меня в жизни появился кёрлинг. Но в институт я поступил позже, так что, наверное, можно сказать, что спорт был раньше.
Как ты пришёл в кёрлинг?
Всё просто: меня отдала мама. Я до этого занимался лёгкой атлетикой, но ушёл оттуда – отдали в кёрлинг и, в общем-то, не прогадали. Что знал об этом виде спорта на тот момент? Вообще ничего. Я, насколько помню, пришёл на день рождения как на корпоративную игру. А там уже будущий тренер Екатерина Ильиных меня заметила и предложила ходить на тренировки.
Ты учишься на педиатра – как выбирал специальность?
Так получилось, что когда пришло время поступать в вуз, я выбирал в первую очередь не специальность, а университет – наиболее удобным вариантом для меня оказался педиатрический. Больше всего мест было на педиатрию – я и пошёл туда. Тем более знал, что после учебы я могу быть не только детским, но и взрослым врачом.
Учёба в меде – это крайне сложно и затратно по времени. Как ты совмещаешь её с тренировками по кёрлингу?
После поступления в университет стало значительно сложнее, конечно. Времени остаётся совсем мало на какие-то личные развлечения, гулять с друзьями намного меньше стал. Кёрлингом тоже меньше занимаюсь. Но если хотеть найти время, то все получается. Спорт – очень неплохая разгрузка для мозга. После тренировки вполне хорошо выходит что-то учить.
Насколько велика конкуренция в кёрлинге? Какие твои шансы попасть в юниорскую сборную?
Поменьше, чем в других видах спорта – у нас не так много команд. На городских соревнованиях серьёзных команд, навскидку, штук пять-шесть. Но, тем не менее, она есть, и с каждым годом увеличивается. Очень серьёзно за последние пару лет подтянулись регионы. По шансам – если упорно заниматься, то всё возможно. У меня сейчас некоторые ребята из команды поступили в училище олимпийского резерва.
А тебя звали?
Да, но я выбрал путь медицины. У меня был вариант пойти в спорт высших достижений, тренеры предлагали пойти как раз в то училище, но тогда учеба в медицинском у меня бы никак не сложилась. Хотя для меня спорт и медицина – равнозначно важные части жизни, и совсем покидать спорт не планирую.
Но ты всё равно участвуешь в соревнованиях, насколько понимаю.
Да, мы занимали места и до поступления в университет, и уже во время учёбы.
Сейчас у вас тренировок нет?
Мы тренируемся дома. Просто ОФП. Тем более что летом у нас особенно тренировок и не бывает: лёд обычно расплавляют, чтобы подготовить дорожки к сезону.
